Они пересекли темный и узкий внутренний тюремный двор.
Мариучча увидела грязно-серые, заросшие потеками вечной плесени стены, и у нее сжалось сердце.

- Рикардо где-то здесь… Я иду к тебе, родной. Я спасу тебя!

  Охранник звякнул ключом и открыл  разбухшую от сырости дверь, обитую ржавым железом . В лицо девушке ударила струя ледяного воздуха пополам со смрадом гнилой воды.
Тут же раздался громкий топот. Остальные тюремщики стаей саранчи налетели на своего приятеля и принялись заглядывать в корзину, то и дело, норовя выхватить оттуда, то яблоко, то кусок сыра.

- Ну, говори, сестра, кого ты желаешь сегодня облагодетельствовать? – нетерпеливо вопросил усач, отталкивая дружков от заветной поклажи.

- Известного на всю Серениссиму вора, несчастного грешника - Рикко Меченого.

  Мариучча изо всех сил постаралась произнести эту фразу спокойно, не дрогнувшим голосом. И это ей почти удалось.
Она смиренно склонила голову, в ожидании ответа и закрыла глаза, боясь заплакать. Сердце от волнения грохотало так, что девушке казалось, будто на его стук где-то в глубине коридора вот-вот отзовется эхо.

  Тюремщик озадаченно качнул головой.

- А вот это невозможно, святая сестра. По приказу Совета, проклятый ворюга брошен в самый нижний ярус казематов. Туда даже мне хода нет, потому как все коридоры затоплены. А хлеб и воду мы ему на веревке сквозь дырку в потолке спускаем.

- А как же узник попадает в каземат? – растеряно спросила девушка.

- Хм! Для этого существует специальный колодец! – ответил стражник.

  Тусклый свет коптящих факелов поплыл у Мариуччи  перед глазами. Ноги едва не подкосились от ужаса и боли за любимого.
Ледяная вода, непроглядная тьма, крысиный визг, отчаяние, подступающее к горлу… Рикардо, ты выдержишь все это?!
Мариучча покачнулась, невольно коснулась сырой стены. Липкий холод отрезвил ее. Девушка сжала кулаки под плащом и страшным усилием воли приказала себе успокоиться. Теперь надо попасть к Эдгардо! Любой ценой!

- Что ж! Тогда, брат мой, проводи меня к другому преступнику. Именуемому маэстро Кристофоло. Он, как никто, нуждается в помощи святой молитвы.

  После этих слов тюремщик почему-то вздрогнул и отшатнулся. Осенил себя крестным знамением и пробормотал:

- Святый Боже, помилуй нас грешных! Да ведь это же знаменитый колдун! Маг и чернокнижник!

  Тут Мариучча чуть не вскрикнула от радости, потому что  мгновенно  поняла, как можно использовать суеверность охранника в своих целях.

- Ты прав, брат мой! – торопливо закивала она. – Ведь нашему святому Ордену хорошо известны все его гнусные дела. Разве могут действовать богомерзкие механизмы этого грешника без помощи темных сил?! Ясно, что впавшему в ересь мастеру помогают бесы!

- И ты, сестра, зная это, не боишься идти к нему? –  вылупил глаза усач .

  Девушка снова опустила голову и произнесла елейным голоском:

- Я лишь выполняю волю матушки аббатисы и вручаю свою душу Господу. Слова святой молитвы так необходимы несчастному! Но ты, брат мой, помни одно!…

  Тут Мариучча перекрестилась и заговорила жутким шепотом.

- Когда я начну молиться, бесы так и станут скакать вокруг грешника! И бойся, брат мой, бойся, как бы кто-то из обитателей преисподней не прыгнул на тебя!

  Она вытянула вперед палец и завопила, словно бы заметила привидение:

- Ведь я вижу, что сии ужасные существа уже не раз посещали тебя, брат мой! Когда ты, усталый после целого дня службы, пытался подлечить больную голову стаканчиком-другим граппы. Что? Скажешь – я не права?!

  Услышав такие речи, остальные тюремщики даже бросили терзать содержимое несчастной корзинки  и тоже попятились от пророчествующей «монахини».

  Усач бухнулся на колени.

- Правду ты говоришь, святая сестра! Как есть – чистую правду! Вот, бывало, выпью граппы – ничего не вижу. А потом еще накачу… И гляжу – сидит! На плече у меня! Зеленый такой, с рогами! Ой, святая сестра, научи грешника, как душу бедную спасти!!!

- Встань, брат мой! – повелела девушка. – И запомни хорошенько! Когда я начну спасительную беседу с колдуном, ты должен отойти от камеры как можно дальше. А потом опуститься на колени, осенить себя крестным знамением и громко начать читать вслух «Padre nostro». А если ты услышишь доносящиеся из камеры жуткие крики, то знай! Это я гоню нечистого  прочь! Тогда ты молись еще жарче, бей земные поклоны и выкрикивай святые слова в полный голос. Только так ты спасешь свою несчастную душу!

- Все сделаю, сестра, как ты говоришь! – закивал тюремщик. – Идем скорее. Ох, и страшно же мне!

- А корзиночку нам отдай! – опомнились приятели усача. – А то пока ты от чертей отбиваешься, мы хоть здоровье поправим.

  И выхватив, наконец-то, вожделенную поклажу, они умчались в сторону караулки.

- Ножку индюшачью мне оставьте! – завопил вслед охранник.

- И хоть треть бутылки, обжоры!

  Он тяжело вздохнул.

- Ну что, сестрица, идем к чернокнижнику. Пресвятая Мадонна, помоги нам!

Они дошли до самого конца тюремного коридора.  Там охранник снова завозился и зазвякал ключами.

- Вы уж, сестрица, поторопитесь со своими молитвами, - буркнул он, найдя, наконец, на связке нужный. - А то я уже слышу, как дружки хрустят моими косточками. То есть косточками моей индюшки!

- Святое дело поспешания не выносит, брат мой! - наставительно возразила Мариучча. – Ступай пока прочь, бедный  стражник.  Я справлюсь одна, помоги мне Господи!

И, подобрав подол, вошла в камеру. Ноги ее сразу погрузились по щиколотку в ледяную воду. Что-то пискнуло в углу и  в холодном полумраке проскользнуло мимо. Девушка стиснула зубы, чтобы не взвизгнуть от отвращения.

- Кыш-кыш, проклятые! – тюремщик несколько раз громко топнул и поднял выше снятый со стены факел.

- Крысы морские развелись тут, понимаешь! Наглые такие, хлеб у узников только что из рук не вырывают.

Он понизил голос и протянул Мариучче факел

- Дальше вы сами идите, святая сестра. А я тут, в коридоре постою. Чегой-то боязно мне! Вдруг околдует меня маг проклятый?

- Читай молитву, брат! – строго приказала «монахиня».

И, собрав волю в кулак, сделала шаг вперед.

Под ногами снова хлюпнуло. Факел зачадил и погас, не выдержав жуткой сырости. Но в пробившемся через густо зарешеченное окошко слабом свете девушка разглядела что-то вроде стоящей у стены деревянной лавки. На ней, повернувшись лицом к стене, неподвижно лежал мужчина.

- Маэстро Кристофоло! Эдгардо! – дрогнувшим шепотом позвала Мариучча.

На мгновение ей стало страшно. Вдруг охранник все перепутал и привел ее совсем к другому заключенному?

Мужчина пошевелился и поднял голову. Медленно сел, повернулся к ней и, увидев монашеский балахон, горько усмехнулся.
Девушка жалостливо ахнула, узнав, наконец-то, в узнике маэстро. Волосы его были спутаны, на щеке запеклась кровь, одежда превратилась в лохмотья. Но голос звучал твердо, хоть и был непривычно тихим:

- Зачем вы пришли сюда? Хотите призвать меня к покаянию? Напрасно стараетесь, сестра! Всю свою жизнь я верил в торжество доброго разума над жестокостью и мракобесием. И теперь, стоя у последней черты, не собираюсь отрекаться от своих убеждений!

  Вместо ответа Мариучча торопливо отбросила на плечи капюшон.

- Это я, маэстро, - почти беззвучно выдохнула она.

  Эдгардо на мгновение отшатнулся. Провел рукой по лицу, словно бы не веря своим глазам.
Потом спрыгнул с лавки в воду и рванулся к девушке.

- Как ты сюда попала?! – яростно прошипел он. - Ты с ума сошла? А если тебя опознают и схватят?!

- Не схватят! – так же шепотом упрямо возразила Мариучча. – У меня есть план.

  В коридоре, должно быть, удивленный тишиной и отсутствием ожидаемых чертей, нетерпеливо завозился охранник.

- Pater noster qui est in caelis!.. – тут же громко провозгласила «святая сестра».

  И тихо приказала маэстро.

- Крикните что-нибудь!

  Эдгардо только изумленно вскинул брови.

- Да кричите же! – от досады девушка даже топнула ногой, испугав подобравшуюся к ней крысу. - Громко! Ругайтесь! Так надо.

  Кристофоло пожал плечами, секунду подумал и во весь голос рявкнул:

- Ангидрид вашу валентность через медный купоро-о-ос!

  Эхо прокатилось по тюремному коридору. Крысы перестали пищать и от ужаса забились в норы.

- А-а-а! Демоныыы!!! – раздался ответный вопль тюремщика и вслед за ним громкий топот и грохот. Это наученный «монахиней» охранник отбежал от камеры, бухнулся на колени и во весь голос забубнил:

- Padre nostro, che sei nei cieli, sia santificato il tuo nomе…

Не забывая при каждом слове стукаться лбом об пол.
Мариучча облегченно перевела дыхание.

- Теперь этот дурак нам не страшен. Он напуган до смерти  и будет так голосить, пока я не выйду отсюда.

- Бедняга решил должно быть, что я творю злые чары, - усмехнулся Эдгардо.

 – А мне стукнуло в голову старое ругательство времен моего студенчества. Эту фразу любил повторять алхимик из нашего университета, когда у него взрывалась колба. Впрочем, все это не важно. Сядь на лавку, чтоб крысы не мешались.

Девушка охотно примостилась на неструганных досках, поджав под себя ноги. Маэстро с недовольным видом присел рядом.

- Объясни мне, наконец, несносная девчонка, что происходит?! – шепотом воскликнул он. – Что вы там опять задумали?

- Мы хотим спасти вас и Рикардо, - тихо и горячо заговорила Мариучча. – Для того и придумали весь этот маскарад с переодеванием. Синьор волшебник велел передать вам это.

Она быстрым движением вынула из рукава напильник.

- Юлиус хорошо поколдовал над этой штукой. Теперь он режет сталь, как масло. Я сама видела!

Эдгардо озадаченно покачал головой.

- Это звучит невероятно и абсолютно ненаучно! Но я сам уже не раз убеждался в силе действия чар нашего мага.

Он повертел напильник в руках.

- Выходит, теперь я с легкостью могу распилить чертову решетку?

- Да! Вода канала подступает к стене тюрьмы вплотную, и вы спасетесь вплавь.

Кристофоло кивнул, рванул ветхую ткань лежащего на лавке тюфяка и спрятал напильник в дыре. Потом мрачно покачал головой:

- Но я не могу бежать один, бросив здесь Рикардо.

- Вы видели его? Что с ним?

Мариучча молитвенно сложила руки.

- Умоляю, маэстро, ответьте! Он жив?

Эдгардо грустно вздохнул.

- В последний раз я видел юношу, когда нас втолкнули в тюремные ворота. Потом Рикардо потащили куда-то вниз. Надеюсь, что он все-таки жив. Судебное заседание состоится только завтра, и приговор еще не оглашен.

- А к вам уже приходили эти… синьоры из Совета Десяти?

Девушка, волнуясь, задала главный вопрос.

- Да! – маэстро жестко усмехнулся. – Сначала они были вежливы. Потом начали угрожать мне. А требовали эти типы того же, что и раньше. Чтобы я помогал им в их гнусных интригах. Делал для них порох, мастерил оружие, способное убивать одним выстрелом десятки людей. Но я ответил, что скорее заберу тайну своих механизмов с собой в могилу, чем позволю, чтобы они принесли в мир столько зла! Тогда эль Драко привычно стал грозить  мне святой Инквизицией. Кстати, сегодня меня опять должны повести на допрос и на этот раз в присутствии отцов-дознавателей. Так что нам лучше закончить разговор поскорее, пока они не увидели здесь тебя и не начали задавать лишние вопросы.

- Нет-нет, постойте! Я ведь еще не сказала вам самого главного! – воскликнула Мариучча.

- Вы должны притвориться, что до смерти напуганы. И готовы во всем повиноваться Совету!

Девушка постаралась в нескольких словах изложить придуманный друзьями план спасения.

- А в доказательство своей покорности вы скажете, что готовы подарить Правителю созданного вами механического секретаря. Эту роль сыграет превращенный в куклу Марко. Мы заранее подкинем его в ваш дом. Дальше все очень просто! Стражники притаскивают  куклу на Совет. Марко подглядывает, подслушивает и запоминает все, о чем там говорится.

- Не исключено, что на проклятое заседание позовут и меня – хмыкнул маэстро, - Мол, все равно тебе не жить! Но сначала выполни все наши злодейские планы.

- А вот это было бы нам только на руку! – заметила девушка. – Два разведчика в лагере врага – лучше одного. Так вот, когда действие волшебных чар закончится, Марко снова станет мальчишкой и ночью незаметно выскользнет из дворца. Он вернется в убежище и точно расскажет нам, в какой день и час Рикардо переведут по Мосту Вздохов в тюрьму Пьомби.

- А меня, тем временем, бросят обратно в подземелье, но тут я воспользуюсь напильником и выберусь на волю. И вместе мы придумаем, как организовать юноше побег - подхватил Эдгардо. – Что ж, план хорош! Начнем выполнять его немедленно!

Мариучча улыбнулась и обняла Кристофоло.

- Держитесь, маэстро! Мы вытащим вас отсюда! А теперь пора прощаться.

Она встала и громко произнесла:

- Е non ci indurre in tentazione, ma liberaci dal malignо! Я оставляю вас, чтобы вы в одиночестве подумали о своей душе, мой грешный брат! Я буду молиться за вас! Прощайте!

Громко лязгнула, закрываясь, дверь.

Эдгардо усмехнулся и снова прилег на тощий тюфяк. Ощупал спрятанный в прелой соломе напильник.

- Я собирался красиво умереть, но выжить и победить врага гораздо приятнее! Не говоря уже о том, что сей процесс  выйдет весьма интересным с научной точки зрения. Черт возьми! Вспоминается старина - декан нашего факультета в Саламанке. Почтенный профессор, помнится, говаривал, что смерть нужно встречать достойно. Написав завещание с прощальным сонетом  и выпив бокал вина. А я полагаю, что даму с косой нужно встретить хорошим ударом в челюсть, а потом, не давая опомниться, врезать ей еще раз  и лупить, пока не скажет, что ошиблась адресом!

  В коридоре снова гремели ключи. Уже грохотали по плитам сапоги мастеров допроса и зловеще шуршали сутаны инквизиторов.
А Эдгардо лежал, закинув руки за голову, и, безмятежно улыбаясь, напевал песенку, услышанную от бродячего музыканта когда-то в юности:

«Самоубийца!» - слышу за спиной.
Но знаете, на том, на этом свете ли,
Я не вступаю в безнадежный бой.
Там выход был. Вы просто не заметили.

Стратег? Ну да, возможно я такой.
Один клинок – на сотню небожителей.
Я не вступаю в безнадежный бой.
Я собираюсь выйти победителем!