- Жажда жизни… - задумчиво повторил Юлиус.

  А потом вдруг задорно улыбнулся нам. Глаза молодо блеснули за стеклами очков.

- Кажется, это именно то, что я почувствовал, оказавшись здесь. В этом городе, полном опасностей и смертельного риска. Но только сейчас я ощутил себя живым! Там, дома, в моем уютном поместье, я не жил, а медленно таял от тоски. Весь мир казался мне серым, а жизнь бессмысленной. А сейчас мне есть ради чего жить!

  Волшебник обнял нас с Мариуччей, подмигнул Поджио, растрепал и без того лохматые волосы Марко.

- Теперь смысл моей жизни – это вы, мои сумасшедшие друзья! Мои юные бесстрашные спасители! И очень хочется сказать – моя новая семья! Я буду помогать вам, пока хватает моих невеликих волшебных сил.

- Да ведь вы уже помогли нам, дядюшка! – улыбнулась я. – Когда утащили нас  сюда прямо из-под носа стражи.

- Это было незабываемое приключение! И все же, я чувствую, что должен отплатить вам чем-то большим! Хм! Чем же? Превращать мальчишку в заводную куклу пока не надо… Поджио, друг мой, что ты говорил там про напильник?

- Это Николетта говорила,- отозвался взломщик. – Когда рассказывала про знаменитого английского вора.

- Да-да, именно так! Проклятая рассеянность…  Вот о чем я хотел спросить, друзья! У вас есть подходящий напильник?

Мальчишки переглянулись.

- Конечно, есть,- солидно отозвался забывший обиду Марко. – Настоящему вору без этой штуки – никуда. Щаз принесу.

Он выбежал и почти сразу же вернулся, сжимая в руке узкую металлическую пластину с деревянной ручкой.

- Удобный! – похвастался юный воришка. – В рукав легко помещается.

- Так-так! Можно посмотреть?

Юлиус поправил очки и принялся вертеть в руках орудие нечестного труда.

- Что вы собираетесь делать, синьор чародей? – удивленно спросила его Мариучча.

- Немного изменю… оборудование, - усмехнулся дядя. – Кстати, племянница, где те колечки с алмазами, что я сотворил тебе к балу из дурацких ошейников?

Я растерянно заморгала, а потом принялась шарить в карманах.

- Хи-хи! В большой семье – клювом не щелкай!

В комнату прискакали соскучившиеся Коломба, Бьянка и Джованни.

Причем в ладошке мелкого пацана блестели МОИ побрякушки.

- Держи! - Джованни с гордым видом протянул мне брюлики. - Утром пока девчонки ревели, я их потиху у тебя стибрил. Это нас Марко научил!

Взгляд Мариуччи, брошенный на «учителя» не предвещал ничего хорошего.

- А я – чо? Я – ничо! – попятился назад мальчишка. - Вы же сами из меня няньку сделали! Сказки рассказывать я не умею, кашу детям варить тоже. Зато развлекал малышню, как мог. Ну, и научил заодно кое-чему.

- Как это ты сказок не знаешь? – почему-то удивилась Коломба. – А помнишь, когда я маленькой была, ты для меня такую веселую сказочку сочинил!

«Жила-была одна шайка разбойников. Однажды они грабанула ювелирную лавку на триста тысяч золотых монет. За ними гнались стражники. Но всех разбойников спасла добрая фея – скупщица краденого. Она спрятала их в темной пещере - всего лишь за двадцать золотых колец. На каждый палец – по кольцу».

- Ой, как интересно! – воскликнула Бьянка. – А что потом с ними дальше было?

- Э-э, пойдем, детки, обратно, я вам доскажу эту историю,- заюлил Марко, потому что Мариучча с каким-то нехорошим вниманием начала взвешивать в руке поднятый с пола тяжелый кожаный шнур, на котором раньше крепился гобелен.

Мальчишка ойкнул и выскочил из комнаты. Малышня унеслась вслед за ним.

Мы с Поджио переглянулись и расхохотались. Мариучча грозно нахмурила брови, но потом не выдержала и тоже улыбнулась.

- На самом деле я этого рыжего обормота и пальцем бы не тронула. А вот племянники, бывало, получали ремня, когда совсем от рук отбивались. Рикардо тогда сердился на меня, жалел их…

Девушка опять погрустнела. И, сдерживая боль, принялась перебирать и так аккуратно стоящую на столе посуду. Потом всхлипнула и вышла.
Я тоже помрачнела. Опять навалились тяжелые мысли. Мы-то хоть сытые, сидим в тепле и относительном уюте. А нашим друзьям в подземелье – каково?!

- Именно ради их спасения я сейчас и тружусь!

Юлиус, кажется, прочитал мои мысли. Быстро взял у меня драгоценные побрякушки, повертел их в руках. Потом резко сжал и разжал кулак.
Уже не маленькие искорки, а целые языки пламени сорвались с его пальцев. Повеяло сильным жаром.
Мы с Поджио быстро отступили и с почтительного расстояния стали наблюдать, как кусочки золота в руках волшебника начинают гореть невыносимо ярким светом, становятся почти прозрачными. Мне даже показалось, что кольца вот-вот расплавятся!
А потом Юлиус просто подул на ладонь, и пламя погасло. Дядя небрежно бросил обломки колец на стол.

- Пригодится Мариучче. Она, кажется, говорила, что в тюрьму надо идти с продуктами для узников. Вот и будет, на что купить. А меня гораздо больше интересуют ЭТИ штуки.

Он сжал большим и указательным пальцами парочку некрупных алмазов, внимательно посмотрел на них.

- Кажется, это именно то, что мне нужно!

- Что он собирается делать? – шепотом спросил меня взломщик.

Я пожала плечами.

- Не знаю. Волшебники – народ непредсказуемый. Может, в размере увеличит, а, может, в головку сыра превратит. Это тебе не механика. Тут я бессильна что-либо вообще понять.

И в самом деле! То, что потом сделал дядюшка, предсказать не мог никто!

Он подбросил алмазы в воздух, и они зависли, сверкая, как крошечные звездочки.
В комнате потемнело, запахло грозой. Поджио испуганно схватился за волосы, которые вдруг встали дыбом и начали сухо потрескивать, рассыпая синеватые искры. Вдруг ударил такой гром, что мы ахнули и присели.
Пламенный зигзаг молнии врезался в висящие между полом и потолком драгоценные камни.

И они…рассыпались на тысячу осколков, став звездной пылью. В это светящееся облачко чародей мигом сунул напильник.

И алмазные крупинки сначала облепили тонкую стальную полоску, а потом словно бы втянулись в нее.
Темнота растаяла. Солнечные лучи снова пробивались маленькими золотистыми снопиками сквозь щели в забитых окнах.

- Что-нибудь железное сюда – быстро! – рявкнул Юлиус.

Мы со взломщиком бестолково метнулись туда и сюда, не видя ничего подходящего. Наконец, мальчишка схватил какой-то ржавый гвоздь, криво торчавший в раме. Рванул его, и железяка с чпокающим звуком выскочила наружу.

- Смотрите, что сейчас будет!

Волшебник всего лишь раз чиркнул напильником по гвоздю. Причем без особого усилия, так, царапнул слегка.
 Но толстый, размером с палец взломщика,  гвоздьтут же разломился на две половинки. Словно ветка, перерубленная ударом топора!

- Voilà! – дядя радостно выкрикнул свое любимое словечко.

- Режет железо, как нож масло! – благоговейно выдохнул Поджио.

А я завопила:

- Мариучча, иди скорей сюда! Вот теперь мы точно спасем маэстро и Рикардо!

- Жаль, напильник всего один - вздохнул волшебник, вручая девушке орудие спасения. – Но, думаю, наш Эдгардо сумеет как-то передать его вашему атаману. Например, если их одновременно поведут на допрос.

  Мариучча кивнула и спрятала напильник за корсаж.
Потом я раздобыла в захламленной кладовке какое-то пыльное покрывало нужного цвета, и мы, вооружившись иголками, принялись шить монашеское одеяние. Я, правда, попробовала заявить, что сейчас тоже соображу себе нечто подобное и пойду в застенки вместе с Мариуччей.
Но дядя и Поджио тут же бурно возмутились.

- Совсем с ума сошла?! – заорал взломщик. - Тебя эль Драко видел, когда мы волшебника спасали. И Беппо в лицо знает, хоть и думает, что ты мальчишка!

  Он выдохнул и тихо добавил:

- А если с тобой что-нибудь случится, я себе этого никогда не прощу! Тут уж только головой в канал останется броситься.

- Наш юный друг прав – строго заметил Юлиус. - Все это – смертельный риск для тебя. Поэтому сиди дома, дорогая племянница, и жди вестей!

- Терпеть я этого не могу – сидеть и ждать! – из остатков вредности буркнула я, отлично понимая, что друзья правы.

  Просто, несмотря на все эти наши чудеса, дружеские беседы и даже шутки, сердце то и дело тупыми ржавыми иглами пронзали боль и тревога.

Что с Рикардо? Жив ли он вообще? Это маэстро с его знаниями представляет для Совета большую ценность. И вряд ли его будут сильно мучить в подземелье.

А простого вора могут и сразу казнить, без суда и следствия! Джека вон вздернули за то, что он всего лишь неудачно в карман залез. А тут – самого Правителя грабанули…

Чтобы отвлечься от этих страшных мыслей, я в сотый раз повторила девушке все детали нашего плана.

- Понимаешь, самое важное – убедить Эдгардо, чтобы он притворился, будто готов на сделку со злодеями. Правда, сделать это будет, пожалуй, трудновато! Тюремщики-то, поди, с заключенных глаз не спускают! И будут ловить каждое ваше слово.

- Я что-нибудь придумаю - пообещала Мариучча. – В крайнем случае, наплету охране всякой чуши про божий гнев и расплату за тернистый путь греха. Когда на синьору эль Морано после прогулки по каналам со своим очередным дружком, нападало желание молиться и каяться, она, обычно, вопила именно эти слова.

- Ну, как знаешь, - вздохнула я. – Удачи тебе, подруга! И возвращайся с добрыми вестями.

К мрачным железным воротам тюрьмы, находящимся в заднем фасаде дворца, сквозь шум и давку уличной толпы пробиралась тоненькая фигурка в черном плаще и сером монашеском одеянии. Она сгибалась под тяжестью большой корзины, из которой аппетитно торчали нога жареной индейки и горлышко глиняной бутылки.
Монахиня остановилась возле закрытой калитки, секунду помедлила и стукнула дверным молотком. В ту же минуту в воротах открылось маленькое зарешеченное окошко.

- Чего надо, тетка? – нелюбезно буркнул охранник.
Сквозь ржавые прутья был виден только его заплывший глаз и изгрызенный седой ус.

- Откройте, брат мой! – жалобно попросила Мариучча, стараясь, чтобы голос звучал тонко и надтреснуто, словно у дряхлой старухи. Девушка поглубже натянула капюшон плаща на лицо. – Во имя Господа нашего!

- Зачем притащилась... сестра? – уже мягче поинтересовался тюремщик, не торопясь, впрочем, отпирать замок.

- Матушка аббатиса из ордена святой Катарины послала меня сюда, дабы скромными яствами облегчить участь закоренелых грешников и очистить их погрязшие по тьме души светом молитвы.

- Гм! Скромными яствами, говоришь? Так что у тебя в корзинке, святая сестрица? – неожиданно оживился охранник, громыхнув засовом и встав на пороге.

Мариучча с готовностью протянула ему поклажу.

- Жареная индюшка, хлеб, сыр, немного яблок и винограда. Пусть несчастные вспомнят о блаженстве райского сада, который им, увы, не увидать, пока они не раскаются в содеянном…

- Ну, это я и так вижу - прервал поток благолепия усатый тюремщик. - А вот что это так соблазнительно торчит из кучи яблок, сестра? Не горлышко ли бутыли со славной граппой?

Девушка скромно опустила голову.

- Ты прав, брат мой. Хоть наш Орден и запрещает своим сестрам употреблять горячительные напитки, дабы не впасть в грех излишней мечтательности, но все же для несчастных узников сия влага может оказаться спасительной посреди вечной сырости казематов, сравнимых разве что с кругами ада…

- Ох, насчет сырости, это ты, сестрица, верно заметила!

Охранник скривился и потер поясницу.

- Сия живительная, как ты говоришь, влага полезна не только для этих чертовых грешников, которых я сторожу, не жалея сил, но и для твоего смиренного брата. Для меня то есть! Господь ведь завещал делиться?

Мариучча с готовностью кивнула.

- То-то и оно, сестра! Вот я и поделюсь с заключенными по справедливости. Мне и моим ребятам из соседних казематов – бутылка, сыр, да фрукты с индюшатиной. Ну, а грешники и хлебушком обойдутся. Верно, ведь я говорю?

- Верно, брат мой, - важно согласилась «монахиня». - Ибо сказано в Писании было: «В поте лица своего будешь ты добывать хлеб свой…»

Тюремщик ловко выхватил у Мариуччи корзину и отпер ворота.

- Пойдем, святая сестра! А то мои парни уже заждались. У всех после вчерашнего башка трещит так, что чертям тошно... Фу ты, прошу прощения, сестрица! Я хотел сказать, освежиться нам всем пора. А то ни одного святого слова вспомнить не можем. Идем-идем скорее!  Про Писание ты мне по дороге расскажешь.