К тому времени, когда Вильгельм перебрался через реку, на мосту уже никого не осталось. Только стражники суетились, выстраиваясь шеренгой вдоль каменного парапета. С того места, где стоял король, вид на мост открывался, как на ладони.

- Интересно, что там происходит? – пробормотал он и прислонился  к дереву, чувствуя, как его покидают последние силы.

  Лихорадка  так толком и не прошла, но, когда Сандра прибежала к нему в слезах, Вильгельму ничего не оставалось, как встать и следовать за ней. Удивительно, что ту часть дороги, которую они прошли пешком, он  все-таки преодолел. Но теперь слабость и дурнота накатывали  с удвоенной силой. Король уже почти собрался прилечь возле дерева в пожухлую траву, как услышал звук трубы. По мосту промчался герольд, а следом за ним  из прибрежных кустов, скрипя и громыхая, показалась карета.
Вильгельм тут же узнал ее – потому, что это была его карета. Вот только вензель на дверце был сбит, и на его месте теперь красовалось темное пятно.
Король мгновенно забыл, что  собирался падать в обморок, и уставился на задернутое шторкой окно. В этот миг колесо  попало в какую-то колдобину, и карета вынужденно остановилась. Лакеи и стражники, мешая друг другу, бросились на помощь. Шторка отодвинулась,  в окне появилось хмурое  лицо. Вильгельм впился в него глазами.

ФИЛИПП! Можно было бы сказать – «постаревший», но к молодому еще человеку сложно применить такое слово. Впрочем, и сказать о нем – «возмужавший» тоже было нельзя. Бледное одутловатое лицо, торчавшее над накрахмаленным гофрированным воротником, ничего, кроме недовольства не выражало. Из-под бархатной шапочки на плечи герцога волнами ниспадали  локоны, перевитые жемчужными нитями. А в руках он держал … веер.

- Тьфу! – плюнул с досады король. – Братец, по своему обыкновению, выглядит, как шлюха в борделе! И – этому недоразумению – отдать трон?! Нет, я умру, но помешаю!

  Тут он почему-то вспомнил про Сандру и Гая.

- Простите, ребята! Но сейчас мне придется заняться  семейными делами.

Если все получится,  я вытащу вас из тюрьмы, в которую вы, вероятно, попали!

Впрочем, девушку, я, может быть, найду на рынке. Мы ведь договаривались с ней встретиться там, если по какой-то причине потеряем друг друга.

  Король тряхнул головой, и с удивлением понял, что приступ гнева странным образом пошел ему на пользу – дурнота прошла, а ноги твердо стояли на земле.

Он одернул  простую холщовую рубашку и взлохматил волосы.

- Будем надеяться, что никто не станет приглядываться к бедному горожанину.

Правда, как говорит Гай – «другое лицо не продают» - но кто же меня здесь узнает?  Если до поры до времени не встречаться ни с братцем, ни с его клевретами. Здесь ведь не столица, где на каждом углу висели мои портреты.

К тому же, прошло уже шесть лет, да и я, вроде бы – умер. Так что спокойно могу отправляться на рынок – если не найду там свою попутчицу, то хотя бы новости узнаю.

  Вильгельм горько усмехнулся.

- У судьбы – странные причуды! Я сейчас напоминаю себе своего неудачливого убийцу. Бартоломеус рассказывал мне о том, что духовные наставники внушили бедолаге  веру в свою избранность. Они даже убедили фанатика в том, что он обладает чудесным даром  - усилием воли становится невидимым…

Похоже, что в пищу ему просто подмешивали дурманные зелья – ибо в здравом уме в такое трудно поверить. Ну, да, помнится, ударив меня ножом в бок, этот несчастный даже не пытался бежать, а застыл, убежденный в том, что его никто не видит. Мне повезло, что я был не только королем, но и воином – и успел отшатнуться. И удар пришелся вскользь. Говорят – в видениях Бальтазару открылось, что наградой за мое убийство будет ему кардинальская шапка и бессмертная слава. А что же достанется мне? Угрызения совести, если я случайно останусь жив? Ведь, каким бы мерзавцем ни был герцог – он мой брат! Единственное утешение – матушка давно на небесах  и ничего не узнает. Да и выбора у меня нет. Иначе, королевский двор станет кораблем с перепившейся командой, который яростный ветер столетия несет на прибрежные скалы…

  Несмотря на грустные воспоминания  и раздиравшие  душу сомнения, король двигался в нужном направлении  и скоро оказался на рынке. В это время там творилось нечто невообразимое: одни торговцы поспешно убирали свой товар, другие, напротив, торопились его выложить.

Люди толкались, галдели  и не спешили делать покупки. Самая большая очередь в итоге выстроилась не к прилавкам, а к единственному во всем городе, писарю. Вильгельм сначала удивился такому раскладу, а потом сообразил – население почти  сплошь неграмотное. Кому-то надо жалобу написать, кому-то - прошение к властям. Да еще – инквизиция  лютует, пострадавших много, кто-то справедливости ищет, кто в суд подает, кто донос строчит. Вот писарь и не справляется.

- Прочь, несчастные! – орал бедняга, отбиваясь от посетителей  и тщетно пытаясь закрыть дверь в свою контору. – Вас слишком много! Я уже и так два раза ошибся, написав вместо "ВЕЛИЧЕСТВО" - "ЯИЧЕСТВО". А за это наместник из меня самого яичницу сделает!

  На его вопли, расталкивая толпу, двинулась стража. Король быстро сообразил, что пора прятаться, оттеснил плечом недовольных поселян  и вломился в лавку, удачно успев захлопнуть за собой дверь.

- Чего надо? – окрысился на него писарь.

  Вильгельм «сделал лицо попроще» и, дружелюбно улыбнувшись, сказал:

- Могу помочь. Я грамоте обучен.

  Писарь что-то недоверчиво проворчал, но все-таки толкнул короля к конторке.

И сунул в руки перо. Единственный оставшийся внутри купчишка, обрадованно забубнил о своей нижайшей просьбе – выдать ему разрешение на постройку второй лавки рядом с первой. Правда, он путался в словах  и по десятому разу принимался рассказывать о своем немаленьком хозяйстве, но Вильгельм мигом разобрался – что к чему, и заключил этот непрерывный поток слов в несколько коротких и простых предложений. А потом протяну писарю готовую бумагу…

- Где ты этому научился? – удивленно спросил писарь, глядя, как Вильгельм ловко орудует вилкой.

  Разобравшись с посетителями, они сидели за ужином, принесенным из ближайшего трактира. Король понял, что манеры могут его выдать, но не подал виду, что промахнулся. Он отложил прибор, почесал бороду и хитренько ухмыльнулся.

- Видите ли, сударь, мой папаша однажды спас своего господина на охоте.

В благодарность за содеянное родителем, меня взяли в дом и воспитывали вместе с хозяйскими  детьми. Там я и выучился грамоте и манерам.

- Но сейчас ты больше похож на простого поселянина, чем на дворянина.

- Так и есть. Когда я вошел в возраст, дочка господина начала строить мне глазки, и я не устоял. А когда сказался результат наших «амурных» дел, мне пришлось покинуть гостеприимный дом. С тех пор  скитаюсь. И притворяюсь неотесанной деревенщиной.

- Скитаешься? То есть  ты хочешь сказать, что дома у тебя нет?

  Вильгельм согласно кивнул и горестно вздохнул.

- Нынче это опасно. В ожидании радостного события – коронации нашего герцога, стража вылавливает в городе бродяг… А мне, сироте, некуда от них спрятаться.

- Оставайся здесь, – радушно предложил писарь, покосившись на гору лежавших в углу бумаг.

 – Пока ты приведешь в порядок мои дела, коронация пройдет – и все опять станет тихо! А я посмотрю – нужен ли мне помощник?

- А скоро ли коронация? – как можно равнодушнее поинтересовался бывший король  и, состроив самую тупую рожу на которую был способен, мечтательно добавил. - Вот бы посмотреть…

- Завтра. Если успеешь красиво переписать бумаги, возьму тебя с собой. Но имей в виду, ночь – коротка, бумаг – много, а коронация начнется вечером.

- А почему не утром? – спросил Вильгельм. – Вроде бы, согласно этикету…

  Он тут же прикусил язык, но пьяненький писарь не заметил – что  он только что ляпнул. А только зевнул и наставительно произнес заплетающимся языком.

- Потому  что с утра – будет казнь. Наш епископ решил порадовать народ – и собрался не то повесить десяток еретиков, не то – сжечь парочку ведьм.

  Дабы скрыть охватившее его омерзение, Вильгельм бухнулся перед писарем на колени и сделал вид, что собирается поцеловать его руку.

- Спасибо, добрый господин, – забубнил он, входя в роль благодарного слуги.

  Но «хозяин» уже храпел, положив голову на край стола.

Король отволок его на стоявшую в углу лавку, сел к столу  и грустно уставился на горящую свечу.

- Среди приговоренных могут оказаться Гай и Сандра,  – с тоской подумал он.

  Вильгельм  передернул плечами, с ужасом представив «утреннюю» картинку.

- Впрочем, даже если ребят там нет, мне все равно жаль остальных. Что же мне сделать, чтобы предотвратить убийство? Я собирался явить себя в Соборе в момент  коронации, но ведь это будет – потом. Даже  если у меня все получится, и королевство будет спасено, не слишком ли велика  окажется плата? Если я – все еще король – хотя бы только в своей душе, то просто обязан сохранить жизни своим подданным! Но – как?!

  Вильгельм встал из-за стола, приоткрыл дверь лавки, подставил горящее лицо под порыв холодного ветра  и поднял голову. В небе мирно сияли звезды. Но идиллию ночи нарушал стук топоров – где-то совсем рядом спешно готовили эшафот.

- Удивляюсь, что наш епископ решил обойтись столь примитивным способом, – хмыкнул король. – А не взял пример с Великого инквизитора. Тот, помнится, любил играть осужденными в шахматы. Когда живую фигуру «съедали», то жертву убивали прямо на месте. Очень зрелищно! А главное – угодно Богу!

  На последней фразе король вздрогнул  и хлопнул себя по лбу.

- Как же я мог забыть? Есть же такое понятие – «Божий Суд»! По правилам, которые, нынче почти ничего не значат, прежде  чем начать казнь, судья обязан спросить, все ли в толпе согласны с приговором? Я могу выйти и сказать, что не согласен  и считаю обвиняемых невиновными. Тогда - рассудить дело сможет только Бог, и меня вызовет на поединок лучший боец королевской стражи. Правда, я шесть лет не держал в руках меча, и меня – едва держат ноги. Но другого выхода я все равно не вижу – ведь  если победит защитник - людей не казнят!

 Придя к этому простому решению, Вильгельм поймал себя на мысли, что он только что едва не перекрестился.

- Довольно странно остатки разума уживаются во мне с остатками веры, – хмыкнул он. – Ведь Бог предал меня. Я был не худшим его творением, и что он сделал со мной? В чем я провинился перед ним? За что он так наказал меня? За то, что я был слишком блестящ, а ему - по душе посредственности? Он решил, что я нуждаюсь в биче смирения. Несчастья ломают непокорных, не так ли?

  Король снова посмотрел на звезды.

- Наш астроном, считает, что на небе все же есть какая-то Высшая сила. Только вряд ли она имеет отношение к религии. Мда! Прежде всего надо научиться задавать вопросы. Точнее, не лениться это делать. Если есть какое-либо утверждение, которое кажется тебе сомнительным, не стоит соглашаться с ним только потому, что ему слепо следует большая часть общества. Впрочем, в наше время расплата за вопросы может последовать незамедлительно. Однажды я уже получил удар кинжалом – за открытый мной университет. Теперь осталось только озвучить  сегодняшние мысли – и смело идти на костер. Ладно, будем надеяться на то, что королю-неудачнику  хоть в чем-то повезет. А пока мне следует вернуться  и переписать чертовы бумаги. Надо же где-то коротать ночь!

  Он закрыл дверь, поменял в шандале свечи и склонился над конторкой…

По-хорошему, ему следовало бы отдохнуть перед предстоящим поединком. Но на единственной лавке храпел пьяный писарь, а по полу гуляли сквозняки.

- Да я и не засну, – подумал Вильгельм, откладывая в сторону перо. – Долгие шесть лет в моей душе жили только боль, гнев и отчаяние. А сейчас чувства переполняют меня, как вода – весеннюю реку. Тут и злость, и азарт, и волнение, и даже страх. Но я не намерен сдаваться! Гай дал мне понять, что каждый из нас - сокровище. Он держал меня за руку над бездной, он поймал  меня, когда я падал. Жизнь - это только ответы на вопросы. Главное - задать правильный. Мальчик подарил мне нечто большее. Ответ на вопрос, мучивший меня все эти долгие годы. Надежду. Силу. Смысл идти дальше и искать. Он научил меня тому, что никто не приходит в этот мир зря. Никто. И все - не напрасно…