Глава про клирика.

Едва речи людей стихли, и на какой-то миг воцарилось молчание, как у парома появился человек. По его одеянию - длинной до пят черной мантии с капюшоном, подпоясанной крученой веревкой, было ясно, что это священнослужитель, а по широкоплечей горбатой фигуре можно было предположить, что это старик. Опираясь на резной деревянный посох, он всматривался вдаль - кроме простирающейся черноты ничего не было видно. Казалось, что море и небо слились воедино. На хмуром небе не проступало ни единой звезды, и даже полная луна в этот момент скрылась, лишь немного подсвечивая красноватым серебром густую завесу туч.

Никто не видел, когда подошел человек в мантии, давно ли стоит у кромки воды.

- Не позвать ли нам этого клирика?  - предложил Джузеппе, вливая в себя очередную чарку рома. – Сдается мне,  к Святой Алидоре старый горбун путь держит.

- С чего ты решил, что это старик? – всматриваясь в темную фигуру, спросил Барт. – Мне кажется, что это девушка.

Разговор наемников заставил других повернуть головы к путнику.

- Без сомнения, это молодая девушка! – воскликнула Ирмина.

Джузеппе готов был поспорить, что видел осунувшегося старика. Но чем дольше он вглядывался в очертания незнакомца, тем больше понимал, что ошибся. Девушка, зачем-то наклонившаяся вперед, теперь выпрямилась. А подвязанная на талии мантия облегала и струилась по изгибам ее фигуры. Когда она повернулась к собравшимся у костра,  отблески пламени осветили ее юное лицо. И прежде чем девушка вновь склонила голову, все заметили, насколько она хороша собой. Взгляд ее светло-бирюзовых глаз был невинен, даже наивен, губы, цвета спелой вишни, едва заметно дрожали, а из-под капюшона выбивались милые золотистые кудряшки.

- Иди к нам, прелестное создание! – промурлыкал Джузеппе. – Не бойся, тебя тут не обидят.

- Как же, как же, - чуть слышно бросила Ирмина.

Фигура в мантии приближалась. И шаги были ее легки и невесомы. Но с каждым шагом девушка сильнее и сильнее сгибала голову, а затем и плечи. Джузеппе даже показалось, что она вот-вот упадет. И когда он готов был вскочить ей навстречу, вдруг ясно осознал – перед ним старик. Он тихо что-то шептал себе под нос. На груди его поблескивал амулет – трехгранный мрамор в круглой серебряной оправе. А от одеяния пахло терпким ладаном.

- Что ты там шепчешь, куркурское отродье? – вскричал Джузеппе. – Заклятья свои?

- Остынь, Джуз, - придержал его за руку Барт.

- Что святейшество не оправдал твоих надежд? - рассмеялась  Ирмина. - Да, Джузеппе, признайся, что был бы рад увидеть молодушку?

- Я клянусь самой Алидорой, что видел женщину, - прошипел наемник. - А теперь вижу старика. Хотите сказать, что я спятил?

- Джузеппе да ты пьян в требуху! – гоготнул Смерч. – Мало ли что там показалось в темноте. Перед нами клирик. И будь добр обращайся к нему с уважением. Иначе…

- Иначе, иначе, - передразнил Джузеппе. – Легко раздавать приказания, когда вокруг пояса чудодейственная вещица обмотана. А ты сними ее, посмотрим, каким смелым будешь.

- Все помыслы наши из сердца исходят, - молвил клирик, добродушно добавив: – А в сердце их бесы зарождают. От неверия это идет, от неверия.

- Так вы просветите нас, безбожников и несведущих, отец, - обратился к клирику Барт. – Почему мы должны преклоняться Алидоре? Я вот без ее помощи всю жизнь прожил. И как видите, жив и здоров.

- За себя Барт говори, - огрызнулась Ирмина. – Так как к вам можно обращаться, святейшество? Какому Богу вы служите?

- Мавруний, - представился клирик. – Отец Мавруний. Для людей истинно верующих и праведных Бог один. Не знаем мы ни его имени, ни лица. И хорошо, что не знаем, а то бы преклонялись не ему, а его образу. Все, что он создал, нас окружает, и во всем этом совершенстве его сила и дух! Не запрещает Бог обратиться к нему, коли сердце велит, но не пристало нам по каждому пустяку к нему взывать. В святом писании говорится следующее: «И всяк, кто обратится ко мне, пусть обращается чрез святую Алидору. Почет и хвала ей за страдания, кои несет она ради рода человеческого. А посему превозносите имя ее…».

- И почему мы должны принимать на веру все, что записано в вашем писании? – пробурчал Джузеппе.

- Разве срок в тысячу лет, а именно столько мы чтим Алидору, недостаточный, чтобы признать ее святой? Алидора помечена Богом с самого рождения. И разве может быть не святой та, которая явилась на свет из чрева матери внутри плаценты, разорвала плодный пузырь своими ручонками, тут же встала и пошла? Все это было посреди ржаного поля, десятки крестьян наблюдали необычное явление. Сделав несколько шагов, дитя все-таки опустилось на четвереньки и поползло. У матери не было молока, и дитятко присосалось к вымю коровы, что лежала в тени дерева. Малышку нарекли Алидорой, что значит - разумная. Даже ребенком, сама не ведая того, она помогала людям, вылечивая их от хворей одним касанием. Да и разве не святая та, которая приняла страдания вечные?

- Что значит, приняла? – удивился Барт. – По легенде Алидору никто не спрашивал. Боги ее в камень обратили за губительную красоту.

- Не боги ее в камень обратили, коих не много, а один. Предки наши ее в камень обратили. Виной тому заклятья людские. А коли обратили, однажды и вернут обратно. И не только в этом ее страдания, а тем паче, что заточена она в мраморе вместе с демоном.

Слова клирика заставили людей открыть рты, некоторые даже вскочили. Лишь Руфино, обнявшись с лютней, посмотрел исподлобья и загадочно улыбнулся, будто все это ему было известно.

- Нет ли заблуждений в ваших словах, отец Мавруний? – недоверчиво спросил Смерч.

- Ни разу я не усомнился в своей вере. И да пребудет она во мне, и в каждом из вас, и в потомках наших во веки веков. Тысячу лет как Алидора заточена в камень вместе с демоном. Тысячу лет мы обращались к ней как к святой, и теперь силы ее лишь возросли. - зажав амулет в кулаке, клирик коснулся им сердца. - Осветится имя твое Алидора, непоколебима будет вера твоя и наша. Да пребывают пусть в триединстве вера, истина, свет.

- Вот объяснение тому, что происходит с путниками, которые приближаются к Алидоре, - сказала Ирмина. - Не она не подпускает, а демон.